С 12 сентября 1974 года отбивают ульяновское время часы-куранты в башенке над Домом Гончарова. Старинный механизм часов и два циферблата были сделаны в 1868 году в Великобритании по заказу богатейшего симбирского помещика графа Владимира Орлова-Давыдова. Производителем была фирма «T. Cook & Sons, York & London», изготовившая, кстати, и знаменитый лондонский Биг-Бен.
Но куда интереснее для истории края колокол, чей звук ежечасно отсчитывает положенное число ударов. Он на 83 года старше часов, о чём сообщает надпись церковнославянской вязью по его окружности: «Вылит сей колокол в село Вознесенское Утехи тож к церкви Вознесения Господня по усердию их сиятельств графа Ивана Григорьевича и графини Елисаветы Федоровны Орловых мастер синбирской купец Гаврила Шамин 1785 году июля 28 дня весу 48 пудов 17 фунтов». Это без малого 800 привычных нам килограммов.
Отлитый 235 лет тому назад, колокол этот является старейшим из сохранившихся в Симбирском-Ульяновском крае. Поразительно, что он до сих пор остаётся действующим – правда, язык с него снят, а в бронзовую «юбку» ударяет специальный молоток. А ведь колокола, эти звонкие гиганты, на самом деле оказываются довольно хрупки.
Кроме надписи, колокол украшают пояс из шестикрылых серафимов и две иконы – Вознесения Господня и образ святого Иоанна Богослова, небесного покровителя графа Ивана Орлова (1733 – 1791). Он был самым старшим среди легендарной пятёрки братьев Орловых, сподвижников императрицы Екатерины II, жаловавшей им обширнейшие имения в Симбирском крае. Между прочим, граф Владимир Орлов-Давыдов приходился внучатым племянником графу Ивану Григорьевичу, а часы помещались на колокольне симбирского Спасо-Вознесенского собора – одноимённого с Вознесенской церковью из поместья Ивана Орлова в селе Вознесенское, оно же Утехи, оно же Головкино! Такие вот занимательные совпадения.
Вознесенская церковь в имении графа Орлова, для которой в 1785 году был отлит колокол
Спасо-Вознесенский собор в Симбирске, на колокольне которого изначально находились симбирске куранты
Колокольный завод купца Гаврилы Шамина – самое старое промышленное предприятие, существовавшее на территории нашего города. Колокол 1785 года был изготовлен на высоком профессиональном уровне и свидетельствует о классе работавших у Шамина мастеров. Но развития, к сожалению, колокольный промысел в Симбирске не получил – горны угасли…
Колокол 1785 года
А ведь колокольный звон – выразительный символ России. «Колокола у нас существуют многих видов и названий, – писал в 1897 году известный историк Михаил Пыляев, –набатные, вечевые, красные, царские, пленные, ссыльные, благовестные, полиелейные, золоченые и даже лыковые». Он забыл добавить колокола блинные – именно так, не без чёрного юмора, прозывали в селе Тереньге Сенгилеевского уезда звоны, бившие за упокой, следом за которыми обычно следовали поминки с блинами!
О пожаре или приближении извещал набат – сплошной колокольный звон. В 1851 году был учреждён звон метельный, «охранный для путешествующих, продолжающийся днём и ночью, пока буря не стихнет». По букве указа «метелить» полагалось с колоколен сельских церквей – городские звонари имели формальную возможность пренебрегать этой обязанностью, и это приводило к трагедиям. Как, например, 22 ноября 1877 года, когда в ближайшей окрестности уездного города Карсуна во время метели замёрзло насмерть несколько человек, не услышавших спасительного звона.
Кололок Иоаннодамаскинской церкви в селе Подкуровка, использовавшийся как пожарный
Необходимость набатного звона уже в советские времена спасла немало старинных колоколов от переплавки – в том числе шаминский колокол. Он использовался как пожарный в селе Старая Майна, а в 1974 году приспособлен под восстановленные куранты. Кстати, когда они находились на колокольне Спасо-Вознесенского собора, отбивали время при помощи двухпудового чугунного молота, ударявшего в 152-пудовый колокол – наверняка получалось куда громче!
По примете, чтобы колокол звучал как можно громче и чище, колокольных дел мастера запускали в народ какую-нибудь небылицу или сплетню, чтобы молва разнесла её как можно дальше. «Лить колокола» означало «говорить неправду». Одни из самых расхожих слухов касались использования при отливке колоколов серебра и золота, будто улучшавших чистоту звучания. На самом деле лили колокола только из бронзы и олова.
Подобный слух, между прочим, разошёлся по Симбирску летом 1896 года, когда был отлит самый большой колокол для нашего губернского города. Делали его в Саратове, на заводе купчихи Олимпиады Медведевой, из сплава штыковой меди демидовских заводов и английского олова. Но в Симбирске рассказывали, будто местное купечество щедро жертвовало семейным серебром и даже окладами с икон. На самом деле колокол заказал единственный симбирский 2-й гильдии купец Федор Чекалин (1818 – 1899) за 12 000 рублей. Он предназначался для колокольни Воскресенской Германовской церкви и был посвящён коронации императора Николая II, состоявшейся в мае 1896 года. Колокол украшали изображения святых Николая Чудотворца и великомученицы Александры, небесных покровителей монаршей четы.
Вес готового изделия составил 703 пуда 21 фунт, более чем 11,5 тонны, диаметр по низу 3 аршина 12 вершков, более двух с половиной метров; 26 пудов весил железный «язык». В Симбирск колокол доставили пароходом. Чтобы поднять на гору, использовались специальные, привезённые из Саратова дроги – и мышечные усилия нескольких сотен мужчин, солдат и добровольцев, с помощью которых колокол втянули с пристани вверх по склону и доставили к храму. 1 сентября 1896 года при помощи канатов колокол подняли на второй ярус колокольни. Щедрое пожертвование купца Чекалина было оценено награждением его золотой медалью для ношения на шее. Правда, делал он это недолго – умер. А чекалинский колокол радовал симбирян-ульяновцев своим мощным, очень красивым звуком до конца 1920-х годов. В 1930-м Воскресенский храм был закрыт для богослужений, и самый большой колокол, как и большинство его собратьев, ждала горькая судьба…
Иван Сивопляс
